Энрико Гроссо – более известный как Henry Big – работает в студии Greenpoint Tattoo в Бруклине, Нью-Йорк. Мастер традиционной татуировки, он построил своё имя на смелых, крупномасштабных работах и сильном, вневременном подходе к дизайну. В этом разговоре он оглядывается на свой 17-летний путь из маленького города на севере Италии в Нью-Йорк, рассказывает, как хардкор-концерты перевернули его взгляд на татуировку, и объясняет, почему на первом месте всегда стоит связь с клиентом.
Нам нравятся такие истории – когда художник говорит о татуировке с подлинной страстью и азартом. Именно такие голоса заряжают индустрию энергией и двигают её вперёд.
Расскажите немного о себе. Откуда вы и как давно занимаетесь татуировкой?
— Я из небольшого города на севере Италии, и в татуировке в том или ином виде я уже около 17 лет. Думаю, всё по-настоящему началось, когда я без чьих-либо подсказок нарисовал свой первый набор флеша, просто глядя на флеш Стюарта Крипвелла, и выложил его в Myspace. Теперь забавно вспоминать, как мало я тогда понимал его работы, но меня поразила их визуальная сила. Я увидел, насколько мощным может быть тату-образ – как символ или картинка способны нести большой смысл и эмоцию при всей своей простоте.
Как вы оказались в Бруклине и в студии Greenpoint Tattoo?
— Впервые я заглянул в студию в начале 2016-го, познакомился со всеми, кто там работал, набил тату у Джейсона Очоа и провёл пару диких ночей с ребятами из индустрии. Потом поехал в Лос-Анджелес и Сан-Франциско, но знал, что те дни в Нью-Йорке посеяли во мне зерно. Всё было таким захватывающим, что я не мог дождаться возвращения.
Времена в Калифорнии тоже были особенными – оглядываясь назад, это похоже на пик целой эпохи в истории татуировки. Тогда я жил в Манчестере и работал в Rain City со своим лучшим другом Полом. Мне нравились и студия, и город, но лично меня там ничего не удерживало. Поэтому я подумал: сейчас или никогда, и подал на рабочую визу в США.
Почему вы выбрали традиционную татуировку? Расскажите о развитии своего стиля.
— Когда я впервые заинтересовался татуировками, в Италии (по крайней мере в моём регионе) повсюду был трайбал.А ещё я был металлистом, и у Макса Кавалеры из Sepultura были те самые трайбал отметки на шее, которые выглядели очень мощно. Позже я искал в городе людей, работавших в традиции, в основном с дизайнами Sailor Jerry. С этого я и хотел начать.
Тогда я не понимал, что можно использовать референсы для создания дизайнов – мне казалось, что традиция это скорее визуальный язык, построенный на определённых элементах, а не на конкретных мотивах.
Так что я придумывал свои «хитрые» штуки, которые сейчас кажутся мне довольно странными, но, возможно, это помогло позже выработать собственный голос, когда я действительно начал опираться на старые каталоги. Меня сильно вдохновляли некоторые художники, и мои неудачные попытки их имитировать, не до конца понимая их работы, привели меня к чему-то личному.
Где вы учились или как прокачивали навыки в традиционном стиле?
— Это была другая глава. Такому лучше всего учиться рядом с людьми, наблюдая. Спустя пару лет после моих «Myspace-дней» мой давний друг Элия Калабрезе подтолкнул меня к тому, чтобы учиться у него по-настоящему. Я многому научился, хоть это и не была классическая стажировка. Долго не задержался, потому что уже решил переехать в Великобританию.
«Я всегда старался учиться у всех, с кем работал».
После этого я работал на полной ставке в трёх студиях, гестил во многих других и познакомился с массой художников. Переезд в Лондон примерно в 2012–2013 годах был потрясающим временем – всё ещё ощущалось достаточно камерно и близко, как в мои ранние годы.
Какие темы и образы чаще всего встречаются в ваших работах?
— Я люблю использовать старые традиционные референсы – классику. В последнее время я часто делаю драконов. Диапазон довольно ограничен, если вы ищете самую суть визуального языка и хотите, чтобы вещь выдержала испытание временем.
«Наблюдая за татуировкой десятилетиями, уже видно, какие дизайны будут кричать временем, в которое они сделаны».
Этого совсем избежать нельзя, но я стремлюсь к более вневременному.
В вашем портфолио в основном чёрные татуировки. В каких случаях вы делаете исключение и используете цвет?
— Это заблуждение, потому что большинство моих больших работ – чёрно-серые, и именно их я обычно выкладываю в сеть. На самом деле я люблю цвет. Когда я входил в традиционную татуировку, цвет был стандартом – «чёрная» традиция ещё не существовала.
«Я до сих пор много работаю в цветной традиции, а когда рисую флеш, он всегда цветной».
Я обожаю ярко-зелёный! Крупные работы часто в итоге становятся чёрно-серыми, потому что так лучше работает конструкция. Возможно, часть моего творческого мышления просто тяготеет к образам, построенным на тени и контрасте.
Есть ли работы, которыми вы особенно гордитесь?
— С гордостью сложно, но я бы сказал, что горжусь количеством крупномасштабных проектов, сделанных за последние десять лет. Гордость в том, что люди долгое время доверяли мне такой объём и уровень работы – и художественно, и по-человечески. Это лестно, но и ответственность, которую я с радостью несу. Думаю, мои работы выглядят личными и узнаваемыми, и это тоже радует.
Сколько обычно занимает выполнение крупных проектов, например спины?
— Большинство тех, что на моём Instagram, заняли около 6–7 сессий. Если клиент приходит регулярно, большую работу можно завершить за относительно короткое время. Раньше я хотел «продавить» весь контур уже в первую сессию, но со временем перешёл к более спокойному темпу. Спина – невероятный опыт, но и крайне болезненный, поэтому я стараюсь не перегружать клиентов. Что-то вроде дракона с чешуёй очень трудоёмко, зато результат мощный.
Как обычно проходит процесс создания тату — от идеи до готовой работы?
— Всё начинается с флеша и старых референсов, особенно если это спина или торс. Для тату в одну сессию я перерисовываю что-то старое, стараясь сделать это своим, иногда смешиваю идеи. Затем показываю клиенту, примеряю на тело, переношу трафарет, делаю контур, делаем перерывы, пшикаю Bactine и заканчиваю. Надеюсь, увижу их через пару месяцев ещё раз.
Какой у вас опыт фестивалей и что для вас значит конвеншн-сцена?
— Я всегда придирчиво выбирал фестивали, но те, на которых был, оказались невероятными – всегда благодаря людям, с которыми я там был. Тёплые воспоминания о Брайтоне и сумасшедшей вечеринке после – как кадр, застывший во времени. Я также ездил в Лидс, Брюссель, Турин и два года подряд в Катанию – это потрясающее шоу. Сицилия ни на что не похожа, а Андреа Фурчи – отличный организатор.
В США я был только на Old Soul’s Oktoberfest под Питтсбургом – что-то вроде мини-конвенции для настоящих знатоков. В первый год там были Лео Зулуэта со Скоттом Стерлингом и Ником Бьюбэшем (RIP) – просто тусовались, но при этом оставались безумно вовлечёнными в татуировку. В зале было две спины от Эда Харди.
«Я чувствовал себя голым младенцем – по-настоящему эпично».
Что для вас важнее всего в татуировке — техника, стиль или связь с клиентом?
— Связь с клиентом, конечно. Именно они делают вас татуировщиком. Переиначу Боба Робертса: без клиента я просто парень, сидящий в комнате.
Какие у вас планы и цели на ближайшие годы?
— Оставаться в Нью-Йорке – я люблю Greenpoint Tattoo и команду. Сохранять то, что у меня есть, и время от времени находить в своём визуальном языке что-то новое, что меня заводит. Продолжать пробовать небольшие новые вещи и вдохновляться потрясающими людьми вокруг. И съездить в некоторые места на гостевые, например в Остин, Техас, или Лондон.
Как вы видите будущее традиционной татуировки в США и мире?
— Она никогда не умрёт. Может меняться, но не умрёт. Я лишь надеюсь, что люди всегда будут уважать и беречь историю, которая была до них.
Комментарии (0)